Без кота и жизнь не та

Я без радости встретила появление котенка в нашем доме, но - не выгонять же его на улицу. Привез его к нам младший сын, сказал, что на время. Надо признаться, первое время хлопот с ним (котенком) не было почти никаких: к лотку он был приучен, питался магазинным кормом в пакетиках и, чувствуя мою нелюбовь, знал свое место. Я, конечно, не обижала его, просто отнеслась к его присутствию как к неизбежному обстоятельству.

Возраст его был около шести месяцев. Порода - британец, имя же носил аристократическое: Ричард, сокращенно - Ричи (супруг мой звал его «Рича»). Место для сна котенок сразу выбрал сам - в ногах моей кровати; я постелила ему там старое покрывало, и первое время большую часть времени он проводил там. Но почти сразу возымел странную привычку: если я выходила из комнаты, тотчас же шел за мною вслед, даже если спал - просыпался.

Я очень хорошо помню, когда в первый раз дрогнуло мое сердце: среди ночи я проснулась от шума дождя, встала и вышла на балкон снимать сушившееся после стирки белье. Занеся белье и закрыв за собою дверь, я не сразу услышала продолжительное мяуканье на балконе - я ведь даже не знала, что этот сорванец потащился за мной вслед. Прислушавшись и убедившись, что это кошачье мяуканье, я подбежала к балконной двери в другой комнате и увидела… До сих пор помню мокрую, дрожащую мордочку бедного котеночка прямо в стекле балконной двери - он вскарабкался к стеклу, видимо, отчаявшись звать под дверью… Я схватила его на руки, прижала к себе, обсушила, обогрела, не переставая укорять его: «Ну кто просил тебя туда соваться?» Именно в тот день и час Ричи прочно занял место в моем сердце.

Окраска его шерсти была прелестнейшая: серые полосы вперемежку с черными. Она начиналась пятью неширокими черными продольными полосами на сером фоне с головы и, расширяясь на спинке, продолжала рисунок к хвосту; сам же хвост был украшен поперечными полосками в строгой последовательности: серый - черный, серый - черный, снова серый… Кончик же был увенчан опушкой строгого черного цвета. Но самое главное, что меня изумляло в его окраске - в «талии» он был подпоясан широким поперечным «ремнем»: две черные полосы с обеих сторон окаймляли срединную серую. А лапки-то, лапки были серо-белого цвета до «колен», и казалось, что Ричи щеголяет в серых чулочках. И это при том, что в остальной окраске белой шерсти почти не присутствовало, разве что чуть-чуть на мордочке у носика, который увенчивали замечательные усы.

Шкурка же у него была пушистая и мягчайшая.

Освоившись и уверившись в моей приязни, а может быть, просто возраст подошел - Ричи стал шалить. Драные занавески - это уж классика, тут как у всех. Это не раздражало, завяжешь их узлом - и ему не достать. Мы с ним любили играть следующим образом: я пыталась зажать в кулаке одну из его передних лапок, а он всеми силами старался эту мою руку укусить или расцарапать. Учитывая то обстоятельство, что у него была свободна всего одна лапка (на трех остальных надо усидеть), силы наши были примерно равны, и борьба шла с переменным успехом. Когда у него уставала задействованная лапа, он менял ее на другую… Ричи очень нравилась эта игра, и по утрам он всегда занимал свой пост на прикроватной тумбочке, терпеливо дожидаясь моего пробуждения. Я же постоянно ходила с расцарапанными руками. Но это уж так, побочный эффект, не сильно меня огорчавший…

Другая наша игра - догонялки. Ричи обожал это занятие, причем равно как убегать от меня, так и догонять сам. Как сейчас помню: приходит ко мне в комнату Ричи и, остановившись у двери, начинает требовательно мяукать. Говорю же, эти его серые чулочки были просто неотразимы. Я заставляла себя упрашивать, да и в самом деле иногда не хотелось отрываться от своего дела, чем бы ни была занята:

- Нет, Ричи, не хочу я гнаться!

Но Ричи был упрям и продолжал звать, да не просительно, а прямо-таки настоятельно!

Вздохнув, я откладывала свое занятие и начинала носиться за котом - квартира большая. Поймав его, что, кстати, было нелегким делом, всегда говорила тарабарщину:

- Поймала… Я тебя даже очень поймала!

Ричи признавал свое поражение стоически, не отказывался. Тут уж был мой черед убегать, Ричи же легко догонял меня, крупную дичь, и кусал за икры ног, что было больно. Я визжала, кот в растерянности смотрел на меня и не понимал, зачем это «она» так вопит… Но со временем все же, видимо, понял, и кусал уже не так больно, а «понарошку»…

Чаще всего Ричи скрывался от меня в одной из комнат между стеной и деревцем китайской розы - там промежуток был узкий. Я подходила с одной стороны - Ричи отходил в противоположную. Я туда - он сюда. Потеряв терпение, я отодвигала розу, и Ричи оказывался в моих руках.

Во время этих игр он иногда прятался под диван - это был беспроигрышный вариант. Там я его достать не могла, и Ричи это отлично знал. Я же, соблюдая правила игры, никогда не применяла «тяжелую артиллерию» в виде подсобных предметов типа палки, чтобы выудить кота из-под дивана. Безуспешно попытавшись добраться до него руками, я говорила: «Все, я ухожу!» - и пряталась за дверью. И тут уж - кто кого пересидит. Терпения у кота обычно хватало ненадолго, и он осторожно, с оглядкой выходил из укрытия, зная, что я прячусь поблизости. Иногда мне удавалось его схватить, но чаще всего, обнаружив меня, Ричи снова несся под диван.

Был один-единственный случай, когда, безуспешно зовя меня поиграть, Ричи приблизился ко мне и, просительно глядя мне в глаза, два раза постучал меня по руке своей лапкой! Ну только что словами не попросил!

Но далеко не всегда ввод в игру был сопряжен с уговорами. Часто Ричи молнией врывался в комнату, взлетал на кровать и тут же вихрем выметался обратно, буквально искрясь от избытка энергии. Тут уж совершенно невозможно было устоять перед таким накалом страстей, и я моментально включалась в игру.

Я обожала таскать Ричи на руках по квартире. Нет, тут тоже лучше сказать: оба обожали. Разлегшись на моих руках кверху брюшком и совершенно расслабив свой позвоночник, отчего он становился очень длинным и гибким, Ричи задумчиво созерцал проплывающие мимо него стены и предметы, иногда трогая их сразу двумя очаровательными лапками… Бывало, таскала его на собственной шее, повесив его наподобие воротника - Ричи тоже не возражал, только устраивался поудобнее. Помню, однажды укусил меня за щеку и сбежал - ему надоело висеть. Иногда же, пассивно выражая протест, глухо порыкивал на моих руках, не делая попыток сбежать…

Очень любил Ричи играть с мячиками - у него их было три, потому что он постоянно закатывал их в труднодоступные места. Как заправский футболист, аккуратно катил мяч по комнате, недоуменно озираясь, когда мяч опять оказывался вне пределов досягаемости. Однажды взял в пасть красный мячик и потрусил прочь, видимо, изображал захват добычи…

А уж когда я принималась вязать, от него не было никакого спасения - как только я не прятала от него клубки! Как он любил катать их по полу! Тогда я завела для него клубки с полиэтиленовыми полосками для вязания мочалок - с азартом катая по полу, он разматывал их до конца. Я терпеливо сматывала клубки обратно, чтобы дать ему поиграть в следующий раз.

Было у Ричи еще одно занятие, которому он предавался с большим удовольствием: ловля мух. Заслышав, как звенит и бьется на окне муха, Ричи вихрем проносился по комнате и одним изящным прыжком оказывался на подоконнике (однажды свалил и разбил горшок с цветком, отчего ему от меня слегка попало). Поймав муху, в самый первый раз он ее на моих глазах с удовольствием съел. От неожиданности я опешила и не успела среагировать, но во второй раз не оплошала и добычу у него сразу отняла: как можно есть эту заразу! С тех пор Ричи, поймав муху и зажав ее в пасти, мелкими ритмичными шажками уносился прочь подальше от меня: дескать, сам поймал, сам и ем! Хищник, что тут скажешь…

И еще одна прелестнейшая повадка Ричи приводила нас в восхищение.

Вход в зал поначалу Ричи был строго воспрещен. Любая попытка проникновения туда сразу пресекалась, дверь мы старались держать постоянно закрытой. Ричи не обижался и не отчаивался. С добродушнейшим видом (дважды мне случилось оказаться с ним «по ту сторону баррикады», поэтому с удовольствием понаблюдала за ним) он распластывался на полу перед дверью, просовывал в щель передние лапки и начинал водить ими туда-сюда, явно дразня нас. Обычно трудно бывало устоять перед такой провокацией. Сначала мы шутливо вопрошали: «Чьи это там хулиганистые лапки?», потом все же открывали дверь и брали Ричи к себе.

Со временем же мы и вовсе перестали закрывать дверь - Ричи стал полноправным и очень любимым членом семьи.

Теплым весенним днем мы разрешили Ричи выйти на балкон. Как же я испугалась, когда, ненадолго оставив кота одного, вернувшись, увидела его сидящим на парапете и с любопытством смотрящим вниз, на землю! Седьмой этаж!

Но со временем мы привыкли к этой его привычке, хотя меня всегда очень пугал момент, когда кот вспрыгивал на парапет - а если сорвется вниз? И еще: завидев кота на балконе, тут невесть откуда слетались воробьи и принимались оглушительно чирикать и верещать, чуть ли не кидаясь на кота! Ричи их, конечно, не боялся, наоборот, следил за ними горящими глазами, непроизвольно дергаясь всем туловищем и колотя хвостом. Тут уж я сразу уносила его в комнату и закрывала балкон, уговаривая его тем, что эти нехорошие птички нарочно его дразнят и хотят, чтобы он свалился вниз!

А какую растяжку умел делать мой Ричи. Боже мой, какую растяжку! Сначала, упершись передними лапами в пол и приподняв заднюю часть туловища, в то время как передняя была прижата к полу, прогибался всем телом. Застывал на несколько мгновений в таком положении, - не в покое, нет, - тут видно было напряжение и мышц и позвоночника, - затем мощно подавался вперед и растягивал уже пояснично-крестцовый отдел позвоночника, всегда делая два энергичных выпада вперед.

А другое его физическое упражнение заключалось в следующем: лежа на боку, прогибался крутой дугой - да не к брюшку, а в противоположную сторону, «к спинке» - всем растянутым туловищем, едва не касаясь головой хвостовой части! Это упражнение он делал гораздо чаще и напоказ, по-моему, он таким образом выражал удовольствие.

Поведения он был самого скромного. Никогда за три года ни разу не мяукнул, прося пищи. Нет, он всегда терпеливо дожидался, когда кто-нибудь из нас не вставал с места, и вот уже тогда, издав короткий звук удовлетворения, стремглав несся к своей миске. До сих пор в памяти, как Ричи, будучи еще маленьким котенком, утром, дождавшись моего пробуждения, радостно трусил рядом со мной к своей миске: бежит, а головка все время повернута ко мне - иду ли я рядом, покормить его! Ел он всегда аккуратно и не торопясь («отдавал закуске честь» - каждый раз приходили мне в голову строчки из «Василия Теркина»). И вообще, аристократизм так и проглядывал в каждой его черте. Взяв в пасть немного еды, поворачивал голову в сторону и обстоятельно жевал ее боковыми зубами, при этом глухо клацая ими… Был исключительно чистоплотен, как и все кошки.

Посторонних Ричи решительно не любил. Исключение составляли лица, приходившие ненадолго и, как правило, не проходившие дальше прихожей. К таким людям Ричи, как будто осознавая, что нельзя же так ненавидеть всех поголовно, все же выражал свою приязнь: бойко и несколько нервно расхаживал вокруг визитера и активно терся об него мордочкой.

Но приезд гостей на продолжительное время был для него самым настоящим стрессом. В первый такой раз он попробовал было шипеть и огрызаться на них, но гостей было много, и Ричи в смятении удалился под диван. Там он и переждал «смутные времена», и даже поесть и сделать свои дела выходил только под нашим прикрытием…

Когда же гости уехали, Ричи, казалось, не мог поверить, что этот кошмар наконец закончился. Из-под дивана его удалось выманить только после долгих уговоров. Не веря себе, он обошел всю квартиру и, убедившись, что «оккупантов» тут больше нет, раскинувшись на любимом своем месте, с наслаждением произвел свою коронную растяжку… Благодать!

В другой такой раз он, видимо, примирившись с этой напастью и помня, что не вечно же длился этот кошмар, сразу повел себя по-другому: громко мурлыкал и напористо терся о ноги пришельцев, активно выражая свое дружелюбие. Но такое гостеприимство длилось недолго. Я была на кухне, когда услышала крик своей гостьи (мужчины сидели у телевизора в другой комнате). Прибежав на зов о помощи, я увидела, что Ричи яростно шипит на трепещущую гостью с книгой в руках.

- Все было хорошо до тех пор, пока я не потянулась за книгой, - рассказывала впоследствии наша гостья. - Он сам ко мне ласкался. Как только взяла в руки книгу, Ричи точно взбесился!

«Не тронь чужое!» - хотел, наверное, сказать Ричи.

В доме он вел себя как настоящий хозяин. До всего ему было дело, и везде он считал необходимым вмешиваться. Иерархия в нашей квартире, по его разумению, распределялась так: самый главный - глава семейства (мой супруг), его авторитет Ричи признавал безоговорочно; затем - он сам, Ричи, и лишь после него - я, со мной он не особенно и считался. К мужу моему он был особенно привязан. Когда тот сидел за столом, Ричи подходил и укладывался к нему на тапки. А когда однажды муж был в отъезде, вечером Ричи улегся в прихожей на полу у двери и стал его ждать. Дважды я его уносила оттуда…

Помню, как-то вернулась домой. Ричи, похоже, спал. Услышав, что кто-то пришел, он неторопливо прошествовал в прихожую, убедился, что это я, и молча отправился досыпать.

Однажды в связи с поездкой в гости нам пришлось оставить Ричи одного на двое суток. Приготовили два лотка с наполнителем, потому что Ричи был очень щепетилен насчет чистоты и любил, чтобы за ним убирали сразу. (При этом он непременно находился рядом и внимательно наблюдал за процессом, по окончании которого «принимал работу» - обнюхивал лоток: не схалтурили ли мы).

Мы насыпали сухого корма в две миски и в две миски - сочного кошачьего корма, чтобы ему было приятнее есть из чистой посуды, чем доедать потом оставшуюся еду. Налили в миску воды. Уж не знаем, каково было ему домовничать одному. По приезде никаких эксцессов не выявили. Лотки с наполнителем оба были использованы, сочный корм аккуратно подъеден, а сухого корма еще оставалось. Мне казалось, что бедный Ричи так и ждет нас у двери, но нет, как вошли, пришлось его окликнуть. Подошел он не спеша, степенно. Но теперь мне думается, что Ричи уже начинал болеть: это было в начале августа, а 19 сентября он скончался.

Продолжение читайте здесь.