Повесть Владимира Золина "Джива"

Джива (санскр.) - душа, бессмертное информационно-полевое образование, вмещающая в себя все прошлые и настоящие особенности человеческой личности в постоянном процессе реинкарнации.

Летний июльский вечер. Уставшее идти по синему небосклону солнце скоро скроется за горизонтом. Оно уже не обжигает, как в полдень, а греет и тихо ласкает. Чуть заметный ветерок, природа тоже устала, она затихла и готовится к ночи. Берег реки, пряные запахи, солнечные блики на загорелых лицах сидящих на речном откосе ребят. Прищуренные от яркого света глаза смотрят на покрытую красным золотом поверхность искрящейся и ежесекундно меняющейся реки. Мысли ребят направлены вовнутрь, каждый думает о чем-то своем. - Хорошо сидим! - сказал первый. - Как бы не влетело, время, наверно, часов восемь уже!

Рыжие волосы, рыжие ресницы, красное обветренное лицо всё в рыжих веснушках, курносый облупившийся нос в красных пятнышках от солнечных поцелуев.

- Да ладно тебе, Глазок, вечно ты стонешь,.. - сказал второй.

Третий молчал и что-то задумчиво рисовал на песке тонким ивовым прутиком.

Ах, лето! Пора приключений и всяческих ребячьих удовольствий. В этот год как никогда стояла жара. Уже третью неделю с утра до обеда пекло солнце, в обед небольшой дождичек, и снова, вплоть до захода, раскаленное светило давит на землю горячей, тяжёлой лаской зноя. Не погода - райское наслаждение.

- Я матери обещал огурцы полить, пока домой придём, уже темно будет - снова заныл первый.

"Глазком" его прозвали этой зимой: играли в хоккей, и кто-то случайно засветил ему шайбой в левую бровь. Надулся огромный синяк. Эта яркая заметка долго не сходила с лица Кольки. Тут же нашелся острослов, прилепивший к пацану обидную кличку. Его начали дразнить и выводить из себя. Через некоторое время Колька перестал бегать за дразнившими его пацанами, привык, что уже все его так называют, обида ушла, а кличка осталась. Вообще-то, Колька был парень не вредный, веселый и заводной, иногда шумный и неуёмный, иногда рассудительный и спокойный, хотя и с хитринкой. Недаром все рыжие пацаны горазды на всяческие проказы и шалости. Колька в своей компании ценился, прежде всего, за хитрющие "лисьи" мозги, за то, что был отчаянным авантюристом и сорвиголовой.

Второго пацана звали "Чемодан". Когда к нему пристала эта кличка, уже никто не помнит. Его родители назвали его Гена, но многие из его знакомых не звали его иначе как Чемодан. На кличку, в отличие от Кольки, он никогда не обижался. Нрава Чемодан был угрюмого и боевого. Вечно чем-то и кем-то недовольный, физически сильный и агрессивный Генка был авторитетом среди сверстников, в прошлом году отдубасил одного наглого восьмиклассника, не побоялся, что тот старше его на три года и выше на полторы головы. Просто повалил на землю и отдубасил. Рядом с таким гладиатором можно было никого не бояться.

Третий был белобрыс, голубоглаз, выдумщик и фантазер. Он мог часами травить баланду, рассказывать разные смешные истории и анекдоты. С ним было легко и интересно. В нашей истории он будет занимать центральное место. Близкие друзья, а часто и просто знакомые звали его "Шуга", хотя настоящее его имя - Саша, Александр.

В этот день наша троица решила сходить в пионерский лагерь, что находился примерно в пяти километрах от города на живописном берегу Волги. Это место местные жители называли "Красный Яр". Идти туда нужно было лесом, довольно темным и мрачным, но что не сделаешь ради друга, которого обижают, а обижали там их одноклассника, Кольку Лазарева. Какие-то деревенские пацаны стали на него "наезжать", всяческим образом оскорблять и третировать, ясное дело, дело чести друганов сходить, "навести разборки". Сначала позвали "Лопуха", так звали их одноклассника, на разговор. Вместе с ним обсудили план мести, кто будет говорить и примерно что. Тот через некоторое время привел своих обидчиков. Их было трое, все ребята крепкие, загорелые, выросшие на сметане и молоке, постоянно занимающиеся довольно тяжелым домашним физическим трудом. Было сразу видно, что на испуг их не возьмешь. Все трое были из одной деревни. Выяснилось, им было начихать на то, что сейчас навешают по мозгам, что может не поздоровиться, наоборот, они были не против подраться и прочее.

Разговор с ними начался с угроз и оскорблений, и та, и другая сторона не стеснялись в выражениях и громких эпитетах. Звучал ядрёный, с детства всеми знакомый русский народный мат, да такой, что некоторым взрослым, можно было послушать и позавидовать. Потасовка началась неожиданно. Кто-то что-то сказал, то ли слишком громко, то ли слишком обидно, нервы бойцов не выдержали, и тут началось... Три пары почти одновременно вцепились и начали беспорядочно мутозить друг дружку ногами и кулаками, через минуту драка перешла в "партер". Они валялись, яростно сцепившись друг с дружкой по лесной подстилке, отплевываясь от грязи и мусора, продолжая колотить по лицу, спине и всему, что попадалось под кулак, выкрикивая ещё более грязные ругательства и оскорбления в адрес противника. Оставшийся без дела, одинокий "Лопух" регулярно подбегал то к одной, то к другой паре дерущихся и, громогласно торжествуя, мстительно вымещал свою обиду ногами, пиная по разным частям тела своих оскорбителей и мучителей. Правда иногда он промахивался и попадал по своим, но в горячке эти его пинки и крики никто не замечал. На вопли и шум сбежалась толпа голоногих, красногалстучных зевак. Своим появлением, зрители добавили бойцам силы и удали, унизительное катание по земле немедленно прекратилось. Мальчишки, исцарапанные и раскрасневшиеся, тяжело дыша, встали на ноги и как заправские дуэлянты, стали драться по-честному, каждый один на один и кулаками. Не обошлось без травм, появилась первая кровь, еще чуть-чуть, и победа была бы за нашими, но вновь не выдержал "Лопух" и нечестно ввязался в честную драку.

Зрители стали его оттаскивать, он зацепился и упал, образовав "кучу-малу" из любопытных зрителей и упрямых, продолжающих драку уже на земле, бойцов. Тут, как снег на голову свалился физрук со свистком и вытащил из кучи первого попавшегося, им оказался Глазок. "Куча-мала" распалась на одиночные фрагменты и попыталась смыться за спины обступивших ристалище зрителей. Глазок хотел было вырваться из цепких рук взрослого, он даже попробовал кусаться, но получив увесистую оплеуху, обречённо затих. Задержанного пацана, крепко ухватив за воротник измятой и испачканной в драке рубашки, физрук повел в домик старшего пионервожатого. Разбежавшиеся было дружки, вышли из-за кустов и понуро поплелись в небольшом отдалении. Не могли же они бросить своего, схваченного коварным взрослым дядькой дружка на произвол судьбы.

Глазка завели в домик. Немного погодя туда же зашли и остальные участники побоища. Своих, измазанных кровью и соплями драчунов отпустили, а у гостей стали допытываться о цели визита, кто, что, почем? Пацаны упорно молчали, шмыгая носами и опустив глаза в пол. Было ясно, что от них бесполезно ждать каких-либо сведений, могущих хоть что-то в этой истории прояснить. Пришлось прибегнуть к гнусной тактике привлечения к делу предателя. Нашлась одна такая "крыса" из пятого "Г" их школы. Она с большим удовольствием рассказала, как их звать, как фамилии, про Лопуха, короче все, что интересовало любопытных взрослых. Наших друзей заперли в кладовую, а заплаканного Лопуха отпустили, предварительно напугав до полусмерти. Сейчас, дескать, вызовем по телефону милицию, и пусть она разбирается. Приедут дяденьки на милицейском "бобике". Составят протокол и поставят на учет в" детскую комнату" всех четверых...

Заточение длилось почти три часа, Оно показалось ребятам вечностью. Посчитав воспитательные меры достигнутыми, их выпустили из кладовой, накормили ужином и отпустили на все четыре стороны. Морально изувеченные великодушием пионероводителей, физрука и начальника лагеря, наши друзья пришли сюда, на берег реки, уселись на еще теплый песок и стали ждать рыбацкого катера. Вот так они сидели и разговаривали, время шло, а катер все не появлялся.

- А они точно приедут? - спросил первый.

- Откуда я знаю? - сказал второй.

Третий снова промолчал. Ему было все равно, когда быть дома, но ужасно не хотелось идти по темному лесу пять километров. Лучше немного подождать, и максимум через полчаса оказаться под родной крышей. Неподалеку от того места, где сидели на берегу наши герои, стоял бревенчатый сарай с запасами соли и навес, под которым хранились ящики, в которых обычно возят свежепойманную рыбу. Особой достопримечательностью был причал, уходящий достаточно далеко в воду, ввиду мелководности покатого берега. Вот к этому причалу и должен был подойти рыбацкий катер, катер добросит до пристани, а там наверняка автобус, идущий до города. Солнце уже коснулось огненным краем горизонта. Сразу посвежело, с реки потянуло прохладой, ребята насобирали хвороста и разожгли костер. Через несколько минут языки пламени весело плясали по сухим веткам плавника. Дымок костра приятно щекотал ноздри и вышибал слезу.

- Может, пойдем? - спросил первый.

- Иди, - сказал второй. - Я лучше катера дождусь.

Как-то незаметно быстро потемнело, солнце закатилось за горизонт, и его красноватые лучи стали подсвечивать облака снизу.

Если лежать на спине и смотреть вверх, то плывущие по небу клубы пара становятся похожими на перевернутую страну. Там можно увидеть горы и долины, холмы и леса, игра розовых, алых, фиолетовых красок завораживала и будила детское воображение. Розовый цвет небесной страны постепенно таял и уступал синему, солнце укладывалось спать. Становилось прохладно, ребята поближе пододвинулись к костру. Пляшущие языки огня завораживали взгляд. Удивительная вещь - огонь, сколько на него ни смотри - не надоест. Огонь притягивает к себе человека уже не одну сотню тысяч лет, его волшебная притягательная сила в памяти многих тысяч поколений, он олицетворение уюта и домашнего тепла. Огонь - свят, он для человека почти что божество.

Продолжение следует.